180

сегодня я повстречал ровно три тысячи прохожих. маленький мальчик в вагоне, он смотрит мне в ноги и держит в руках тетрадь и черный карандаш. он смотрит под них и что-то пишет, постоянно что-то пишет. кажется, это одно и то же слово. я делаю шаги вперед, что ты пишешь, что ты там записываешь, что за хуйня
***
это как феромонный аромат проходившей мимо бабули, вызвавший у тебя эрекцию. это как то или это. смысл потерялся в склизкой розовой субстанции, по ошибке называемой сутками. путешествие на европу отменяется, там слишком высокий для меня уровень радиации.
***
есть вероятность, что я поеду в израиль, в место, где лечат от превращений. надеюсь, там сейчас не идет война. я буду вести записки оттуда. витамины, к великому сожалению, не помогают. я буду немного спелеологом, я буду купаться в молоке и горевать по разрушающему меня городу. я буду читать чужие книги, чтобы однажды написать свою или стать чужой книгой. и, честно, я не знаю, что еще там делать, поэтому я запихну в свой узел все, что смогу.
***
мир линяет, девушка стоит на остановке и пялится в свой планшет, а секунду спустя вся ее кожа спадает вниз вместе с сумочкой и техникой, а ее первородное я уползает в решетчатую дыру канализации. повсюду чешуя, весь город в чешуйках, они летят аки снег, сухие и мертвые. иногда кусочками, иногда цельные. ты тронешь человека за руку, а он уже удрал, оставив лишь чехол от себя.
***
сегодня я боюсь бугорка у себя под глазом

---

179

я зачитал опять. как будто полили бумажной водой, обрезали листами мою густую бороду на все еблище. я все еще глупыш, не понимаю ничего, топаю ногой и огрызаюсь. сегодня зло. я перессорился со всеми вокруг, хотя это опять никто не заметил. меня видят только пара людей, я призрак, я сейчас опять заберусь в простыню, только допишу это. улицы полны смрада. особенно ночью. леса, полные тайных насильников. дома, полные любителей кожи и плетей и секса с машинами. площади, раскрашенные в радугу, где не поймешь, гомик это или лесбиянка. школьница с массивным хуем, две ебущиеся ножницами старухи, женщины с конями, с собаками. добавляют семя в пищу, в крема. на помойной куче собираются обёрточники. они не получают удовольствие, по тем или иным причинам. они собирают наполненные спермой гондоны, вяжут в морские узлы и вешают себе на шею, как трофеи. как головы убитых. как символ силы. они прыгают по машинам с первыми же лучами и едут, подспудно натягивая чулки и галстуки, в пункт назначения, в недвижимую часть земли, когда пыль стоит в воздухе наравне со стуком клавиш.

---

178

я нервно ждал, когда двери лифта откроются и выйдет зверь, я сжимал ключи в кулаке и перенес вес на заднюю ногу. чем ближе я был к входной двери дома, тем громче трещали мои наушники.
***
мы устроились поудобнее. мы как сиамские близнецы, у которых был секс
***
на утро принесло газету с предсказанием. случилась напасть, которая родом из осени, я запечатал себя, обклеил лентами пчелиного окраса. завтра белый воротник, в четверг полосы и звезды. я теряю дерзость, теряю дерзость говорить. среди этих огромных планов и граф органайзера я часто не пролезаю. застреваю и бью себя по голове. кризисы сменяются вкусными выходными. время с деньгами бегут наперегонки. все скоро схлопнется, завязка началась.

---

177

какие-то пестрые места, откуда навсегда стерся мой запах. я очень четко это прочувствовал. меня постепенно стирает из этого города, я остался лишь в двух местах, где все уже умирают от моих зловоний. знаменитые московские пуконюхи будут слагать обо мне легенды.1213.
подъездные стены больше не плачут по дедуле с четвертого этажа и по всем святым. люди больше не летают из окна, мир однажды поменялся. теперь семья из трех сыновей плавает в мыльной тухлой воде, бутылки от пива подплывают и стукаются друг о друга, рыбы обсасывают на лице старшего рытвины. я не успеваю остановиться и сделать снимок в каждый момент, как я делал раньше. я перестал крутить. крутить часовые пояса, чтобы успеть все заснять и отрисовать до мелочей. все написать в свой ежедневник с замком и запахом жвачки со вкусом жвачки. я оставлю после себя размытые фотографии людей, которых люблю

---

176

кристальный май. нужно это постараться прочитать правильным голосом. два похожих месяца. месяц америки. месяц дождей и дальше надо делать ход. накопленный потенциал выбивает двери из петель. поездки на север, потом на восток. письма друзьям будто из зарубежья. ненавижу серую стену будней, когда я лезу на стену от своих обязанностей сидеть и ничего не делать. это большая пытка, чем готовить курочку для других. вчера мы вылезли в окно. и мы играли в мяч, это же замечательно. год назад я так хотел этого всего, а сейчас ощущение, что так и должно было быть. постоянно подношу руки к лицу, проверяю, остался ли сашин запах. приливы отливы. горы низины. сегодня отхлынуло, опять я один, опять никто не делает чай, постель холодна, мне нужно телепортироваться, хлопок - и я на севере. среди полярных березок, среди холодных ветров и леса с маньяками, ждущими отсоса. мы убежим на западный берег и будем носить что хотим. даже очки-авиаторы. она будет вести свое шоу на радио, я буду оббивать чужие пороги, творить, все в свободном веб-пространстве, где меня не нагонят кибер-копы. я построю дом и посажу пальму, я куплю старую подержанную машину и буду вечно ее перекрашивать по настроению. я успею выхватить шляпу из-под опускающегося металлического занавеса, новейшего. я убегу от этой ежедневной копоти, которая ест мои глаза, словно куча черных мух с наскоро намалеванными ртами, с сотнями зубов, они щелкают ими и издают самые ужасные звуки, этот рой моих мыслей, на которых у меня столько много времени, столько этого бестолкового времени, которое я пеленаю и кладу на жертвенный алтарь за ненужные деньги. почти единственное, что спасает - кокосовый вкус и мягкие кудрявые волосы, идеальный рецепт, вуншпунш! мы убежим от зла, мы убежим в вечность, мы убежим в перспективу, когда мы лишь одна единая точка, громкой вспышкой озарим весь горизонт и никто не узнает, что было дальше.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

174

шляпа путешественника на мне, кинжал, которым я буду эффектно разрубать густые заросли, как в былые времена, когда я был хорош, фляга с живительной влагой, компас, мобильный телефон, трос с креплениями, фотография людей, которые мне дороги. карта острова, запутанная система подземных дорог, карта говорит мне куда идти, мне нечего волноваться. высокая влажность, а чем дальше, тем ее больше, тем больше я потею и вздыхаю, пью воду. ветер шевелит листья, красиво сдувает мою шевелюру, что мне приходится ее иногда поправлять. это огромное удовольствие: смотреть по сторонам, ходить, проворачиваясь на триста шестьдесят градусов, закрывать глаза и впитывать свет кожей, вокруг звуки тропиков, обезьянки, туканы, лемуры, попугаи, все живет и кипит, пестрит в моих глазах, очень тепло. по пути под ногами становится все больше монет, они катятся вперед, все катится внутрь. ветер окончательно начал дуть в спину теплым мокрым воздухом, словно сзади чей-то большой рот, который направляет меня. по бокам из земли выталкиваются с громким шипением потоки теплого воздуха, потоки горячей воды, один за одним с каждым новым моим шагом. вдалеке загудел и запыхтел вулкан. а я, а я начинаю улыбаться и заливаюсь смехом на выдохе, еще громче дышу и улыбаюсь шире чем во все лицо, иду вперед, расправив руки. я дошел до самого центра острова, я скатываюсь вниз, земля под ногами становится все мягче, я ложусь на листву и качусь туда, все так же дико смеясь и скидывая с себя одежду, оставляя по пути все свои вещи, они мне больше не нужны. я добрался до огромной черной пропасти, основа основ, вход и выход этой планеты, ответ на все вопросы. откуда-то снизу бьет красный свет, а потом гаснет. а потом снова озаряет все вокруг этим красным свечением, мое лицо, мои ноги. животные орут громче, ветер посвистывает в тон, свет появляется и пропадает в такт. земля начинает трястись, повсюду появляются и исчезают кочки, я начинаю танцевать, падать, а меня снова подбрасывает. прорезь в земле растет, я разбегаюсь и прыгаю бомбочкой вниз. внутрь, в розовый эфир. довольно быстро перестаю двигаться вниз, расправляю руки, зависнув в пространстве. все пульсирует, мир обволакивает меня, я наконец чувствую, что принадлежу

---

173

иногда меня уносит отсюда, сейчас я на месте. я проснулся и было нестерпимо грустно, а потом я зашел в интернет и все выправилось. в последнее время у меня не получается это все держать, никакой путинской стабильности, лет через десять я буду улыбаться, вспоминая это. кажется, что я упускаю что-то важное. кого-то важного, с кем я постоянно говорю. я испугался сегодня, когда не нашел его, проснувшись. но я не понимаю, кто это, где он. иногда его нет, мне страшно. а иногда он не нужен, как вчера, когда я плутал руками по волнам, путался в узлы и много думал, куда же положить руку. это забавно, то думать, что ты все понимаешь, то паниковать, что не понимаешь абсолютно ничего. я не понял, где проснулся, не помню уже, чего я ожидал. это время моей жизни, я только начал понимать, что есть кто-то еще, смотреть на людей и трогать их. а получить, что хочу, я всегда успею, я иду туда по огибающей траектории мимо танков с шипами, мимо вооруженных армий, пушек, катапульт, мимо баллистических ракет, противопехотных мин, мимо людей с искаженными лицами, мимо куч трупов, оторванных голов, очень далеко от звуков выстрелов, мимо сестер-утесов, мимо чернющих волн, мимо завывающих холодных вихрей, мимо стены из черной копоти, мимо этого сплошного черного шума по ее ноге все дальше от колена

---

172

каждую секунду умирает сотня никит. которые сделали неверный шаг, которые упали головой о кафель, которые были зверски убиты, предположительно, группой приезжих. я недавно опять загрустил. я по-прежнему мечтаю сыграть в теннис на марсе, это самая отдаленная перспектива в моей жизни. из более ближних завтра, мексиканское завтра. пришлось вынырнуть из своих иллюзий, потому что там меня расчленили брут и компания. и подвесили мои останки на крест болтаться маятником. если что-то и оставлять через века, то только слова и свой молчаливый портрет в чб. я никогда не высплюсь в этом городе. сегодня наступила оттепель при минус много градусов, наверное, это все новый вид на мой лоб. когда я вынырнул из прорубя, по форме напоминающего крест, снега горели. в моих глазах был огонь, я решил дать ход тому, что происходит, а над головой медленно заиграло красками восточное сияние. а дальше все искусство скомкается, потому что начнется жизнь настоящая. паром отчаливает, но без меня он не уедет. на нем все люди, которых я люблю, словно на фотографии. а позади только пара человек, они никогда не повзрослеют, они дети, дети не умирают. я разбегаюсь, набираю ход и прыгаю в густой туман, оставляя на доли секунды в нем человеческий силуэт. раздается гудок на всю бухту

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

170

очень много событий жатвенного января, а теперь мне страшно засыпать и просто существовать, а потом мне наоборот весело. и я совсем не понимаю, как позволил себе докатиться до такой одинокой жизни, что мне так трудно из нее вылезти. и почему у себя в голове я был всеми остальными, кроме себя. и я до сих пор не дотоптал тропку эту до различимой в темноте. кто-то, кто использует меня, наконец уйдет. я наконец решу свои беды и наконец обставлю все вокруг себя, в этом выжженном поле

---

169

усовершенствованная игра в доверие, ты падаешь в вудсток спиной, расправив руки, под людьми еще люди еще люди, их просто бесконечно много, за одними другие, проникаешь все глубже вниз, просачиваешься до следующего ряда, следующего, становится жарко и потно, не раскрываай глаза, путник! недавно я поступил очень правильно, очень, я был потерян и потрепан и впервые прибился к чужому берегу вместо того, чтобы задерживать дыхание, я хочу еще, я хочу касаться людей, чтобы они мгновенно в меня влюблялись, чтобы мир стал как сочный апельсин, а я как следует надавил, сжал, пока не вырвутся брызги всех теплых летних цветов, жадно бы додавливал. это приятнее, чем пить потом

---

168

я скучаю по жизни в другом часовом поясе. заказ билетов на утро в своей постели, подсвеченной тыльными лучами солнца, на голоса рабочих, тонкими струйками воздуха доходящие до моего оттопыренного уха. жизнь во принятии. уверенно пробить рукой собственный гроб, просто прекрасная метафора, кто-то вспоминал недавно уму. дело не в белизне, дело в том, кто урвал себе валик. а дальше уже по настроению, хоть болотный. но чаще белый, я приверженец классики, чистоты вне стола. я скучал по жизни в этом часовом поясе, это время, которое у меня отняли не президенты. жалко, что тут сейчас никого, трудно жить на безымянном острове, некому стирать твое белье в морской воде, некому ссать тебе на ожоги от медуз. моя белая лагуна, на которую я взял десять разных коллекционных виниловых пластинок. мне хорошо

---

167

невероятные путешествия это были, они продолжаются. темные зоны вселенной, пустые улицы, куда никто не приходит, барьеры баррикады, меж которых я рассыпал свои вещи, которые мне дороги. приходится проявлять чудеса пластики, в дожди, в снега, в пекло и даже в самые нормальные дни. огромный шлейф из детских игрушек, слепленных жвачкой и мармеладом, уже слишком сладкий вкус. все превратилось в одну сплошную биомассу, приставшую к ногам и мешающую ходить. моя великая рефлексионная одиссея продолжается, я кружу рядом с домами, постелями, садами, парками. недавно вот набрался смелости и спустился вниз, в самую гущу, в самый вонючий уголок моего дома, где сгнил не один человек, где столько скелетов, что на них можно играть музыку огромным ансамблем. мне нужно было время, точная дата, чтобы запустить мою узкоголовую машину времени, повернуть рычаг, прочитать вслух слова на моей книжной закладке, помолиться, неправильно перекреститься и приложить ладони к вискам, а кресты к оттопыренным ушам, я готов к скачку, к громкому хлопку и пропавшему пространству. кричать в межвременное пространство и прилететь подчистить мусор. это такая проблема путешествия в прошлое: ты не сможешь жить без вещей из будущего. будешь ускорять их появление, во сне и наяву видеть, конструировать, ты ничего не можешь, ты застрял там, где еще не знают слова мейнстрим и носят клеши. если повезет, ты умеешь ходить. редко везет. я боюсь возвращаться назад, но мои руки из прошлого были куда мягче, мое мышление. ты не построишь башню на перевесных качелях. иногда я сильно пугаюсь, но сейчас я чувствую что-то другое, ближе к своему раннему я, которое меньше врало себе. это хороший знак, запишем показания флюгера, измерим температуру и будем держаться. так, как никто не сможет держаться. свет, квантовый скачок, нос кровью кровь носом, все дрожит и скачет, иконы полетели к чертям, белый свет, падаешь из атмосферы прямо в снег, ноябрь почти двухтысячного, действительно, было холоднее, как и говорят. уже мертвые собаки, уже мертвые люди. нет времени их трогать, надо менять настоящее. чем ближе подхожу, тем гаже становится, мне будто режут спину, выдергивают позвонки с причмокивающими звуками. все мои надежды падают на мохнатый зеленый ковер, впитываются и раскатываются шариками, и я снова попал мимо, но как же это было близко! в один из следующих часов получится, надо только сохранить этот бой в душе, эту жажду войны, это ощущение, все эти ощущения, которые я сегодня немного отпустил, меня отпустило сегодня на часок. все войны заканчиваются, эту я переживу, такие как я не погибают в бою. держу флаг в уставшей руке даже во время сна

---

166

я чувствую, час икс грядет, время кристальной белой ясности, примерно следующие выходные. ко мне приходил мой личный изуродованный кролик с простреленным глазом и вещал загробным голосом, вел отсчет. этот побег за двумя зайцами, которые оба могут оказаться чем-то эфемерным, а могут и обе оказаться чем-то настоящим. спасибо одной госпоже, сейчас я нащупал свою уверенность, могу разговаривать, не пустословить, смотреть в глаза, не модулировать голос, не шифровать интенции, не соответствовать, быть собственной единицей. выбирать между десяткой и нулем, который как две эти десятки, если честно. никто не понимает мой математический юмор, особенно математики. это как выебываться в пустой комнате даже без зеркала. я рисую крест себе на запястье и тихо молюсь на зеленую лужайку американского континента и дом из легких материалов, но с усиленным подвалом. дом, где мы будем прятаться от смерчей и переживать кризисы, а в спокойное время звать соседей на барбекю-вечеринку или отправлять детей за сладостями, косить газон, выставлять старые вещи на распродажу, выставлять гномов по всему газону, снова косить его, держать собаку на заднем дворе, чтобы не вызывать у меня приступы астмы, ругать детей за травку, а самим тихонько покуривать изъятое в своей комнате на втором этаже, медитировать на газоне сразу после его покоса, просто лежать и смотреть друг на друга и на все, что нам принадлежит, жарить индейку и молиться, взявшись за руки. ну ладно, молиться не будем, это я загнул. сегодня сплю на полу, чтобы что-то изменилось. головой далеко впереди

---

165

все умершие друзья останутся в подписчиках. ночь плотно накрывает черным одеялом, под ним жарко, как в аду, но там нет никаких полтергейстов, даже взорвавшийся газ не прожжет его. каким-то мифическим образом все самое грустное накапливается именно к важной среде, влажной от чужих коллективных слез. слово сейчас идет через не хочу. но зато, в боли ли, в радости ли, появилось что-то важное, опять это чувство кристальной чистоты, повисшее в воздухе, когда догоняю, а что же это я гонял из головы. все опять сложилось воедино, как на десятой теннисной тренировке из десяти, допер, ура. я искал вешалку по всей квартире сейчас, забавная имитация моих процессов, моего брода в голове. и я рад, что вчера паниковал, я начал любить панические атаки, потому что когда они сходят, то я нахожу давно забытые вещи, я чувствую весь этот мир, который до этого был придушен полиэтиленом. и нашел, что там прятал, вместе со всей остальной жизнью, все оказалось достаточно прозаично, что писать даже не хочу, хочу говорить вслух. кричать во вспененное капучино. короче, я со всем разобрался, план есть, в ближайшее время не умру. впервые за месяцы я точно уверен, что проснусь с фразой о новом ярком дне на губах.

---

164

заточение в своей келье. одинокий монах, одно длинное узкое окно, вид на поле. встаешь побриться, задул ветер, а там зеленейшее поле, сухого зеленого цвета. сухой ветер прочесывает его, все тихо и спокойно, как в зомби-хорроре. не забыть подышать, распрямив горло, выставив кадык навстречу миру, вытянуть тело на мысках кверху, напрячься и упасть в другое состояние. месяц смерти пришел с дождями, когда ты уже сомневаешься, не твои ли это слезы. идешь на ощупь зонтом, боишься улететь, боишься людей, боишься собственных дрожащих рук, дрожащих век. недоволен. не доволен. ни доволен. есть пара идей, есть энтузиазм и пробивающиеся солнечные лучи, пускай и развязываются шнурки постоянно. снова учишь себя улыбаться и быть обаятельным, все так же не понимаешь намеки, все так же не ценишь. каско осаго что там еще дорогие напитки путешествия новости снова машины хватит. это когда-то кончится, но, пока есть время, надо успокоиться. не забыть ровно дышать, не забывать. помнить всех и каждого, в ком есть ключ к спокойствию, эта белая пастила, ты давишь ее рукой, проваливаешься, не стесняясь, жрешь. в ком-то сколько-то калорий. поправил все предметы в комнате, все вертикально, мы устояли. снова эпоха ливней. но сначала везувий йодкельпсшкроиеокрисшд санторини бум-бам, слишком мало времени прошло, чтобы забыть эти лазейки в преисподнюю, слишком маленькая дверь для твоей механической алисы, для моей. тихий стук висячей ногой по стене, белый шум в ушах. из сводки стало ясно уже потом, что многие его слышат. ты идешь на все, на все подряд, лупишь руками по ушам, но не сдаешься. и вроде пока что победа. пускай ты побрился в первые дни месяца, я побрился. придумаю другое название, сейчас я во власти.

---

163

скоро снег. а это значит, хрустящие шаги по желтой от фонаря дороге. все прячутся, ты идешь и разишь паром, в капюшоне, выглядишь круче, чем есть под ним. музыка в ушах, снегом по ебалу, мысли, полное единение с головой, ровный бит. вроде идешь по городу, а в голове будто сидишь на утесе в такую же погоду, слушаешь волков, ищешь луну на русском небе, кидаешь снежки, лежишь на спине, делаешь ангелов, пытаешься сделать водопадик из пара, ну то, что изо рта в нос. времени нет, никого нет, мир мёртв, есть только ты и твои ботинки. рой мыслей в анабиозе, кристально чистая голова до звона, ровное дыхание, чуть не врезался в столб, правильный смысл, правильный плейлист, все идет правильно, а ты идешь по его следам, чувствуешь свежесть; на деле, обходишь трамваи и машины, идешь дальше, все сильнее задирая нос. свои фантазии, иллюзии, все растет, все питается холодом, вроде почти рассвет, люди люди машины, последний поворот, вспоминаешь, куда идешь и приходишь на рабочее место, ты снова в тюрьме, твоя белая крепость, твой дом сосредоточения, твой личный стресс, ты попал, парень. этой зимой

---

162

как я вижу все: ты рождаешься окруженным семьей, потихоньку по одному всех их теряешь, хоронишь, а потом, пережив их всех, сам умираешь, даже не помня уже их руки на ощупь. и с каждым днем тебе становится все грустнее. не знаю, как у остальных, но у меня все будет так. а потом лет в девяносто я умру от какой-нибудь продолжительной болезни в своей собственной квартире, в своей собственной крови, в своем дерьме, в пропахшей стариком одежде. а потом кто-то найдет мои мемуары и снимет по моей жизни модный сериал, и все будут мне сочувствовать и сопереживать, посмертно. мой отец старался растить меня идеальным работником, чтобы я просто делал дела, просто копал, забивал гвозди, решал задачки, пилил доски, его дико раздражали вопросы, до сих пор раздражают. а я их начал задавать когда-то, смысл примерно такой: нахуя. ну действительно, нахуя этот мир, если все так. вот зачем я сейчас работаю, если мне совершенно это не нравится, эта конкретная работа. не люди, не офис, конкретно эта работа. неделю назад нравилась еще вроде, сейчас - не нравится. нахуя сидеть дома, нахуя следовать собственным рутинам. это я сейчас дерзкий, а наступит понедельник и я опять буду спать с открытыми глазами, пока гляжу на чужой незакомментированный код, а вечером через каждые пять минут смотреть на часы, не пора ли давно уже спать. ну а пока я спокоен и время меня почти не гонит, выходные, что уж там.

---

161

очередное сентября, глаза еще дергаются, первое задание выполнил. отсыпался, видел сон, в котором мне позвонили и уволили, мол, неэффективен. ну и хуй, подумал я во сне и уснул. а потом проснулся во сне и начал решать, на самом деле ли меня уволили или это был сон во сне. так решал, что продолбал во сне день работы, а никто не позвонил. зато позвонили не во сне, я проснулся и так и не узнал правды. до сорока тысяч еще порядка десяти дней, до разноцветной жизни еще непонятно. вчера вот ярким пятном была неожиданная встреча в метрополитене (они бывают так редко), я улыбался во все зубы пару часов, но все же заканчивается. с октября по средам в кругу людей, а пока что я ничего не понимаю, пойду в понедельник снова править голову. уборка не помогает